Казахстан: кому из элиты следует опасаться европейских санкций?

Глава казахстанского МИДа Мухтар Тлеуберди заявил о том, что Казахстан желает стать членом Совета ООН по правам человека на 2022-2024 годы. Дипломат пообещал, что, в случае избрания, Казахстан берет на себя обязательства по эффективной реализации всех политических, экономических, гражданских, социальных и культурных прав.

Такое заявление на фоне критики Европарламентом ситуации с правами человека в Казахстане и угроз по применению санкций в отношении отдельных лиц государства, выглядит, мягко говоря, самонадеянно.

Резолюция Европарламента «О ситуации с правами человека в Казахстане» наделала немало шуму — прежде всего, в самом Казахстане. Дело дошло даже до того, что Министерство иностранных дел вынуждено было оправдываться, чего ранее (во время предыдущих аналогичных резолюций) не делало. Видимо, триггером послужило заявление депутата Европарламента Виолы фон Крамон-Таубадель о том, что «пришло время призвать к ответу казахстанское руководство» с помощью «глобального режима санкций в сфере прав человека».

Но что это за санкции?

Как сообщало ТАСС, глобальный рамочный санкционный механизм за нарушения прав человека был утвержден Советом ЕС и вступил в силу с 10 декабря 2020 года. Механизм не имеет экстерриториального действия (как, к примеру, Акт Магнитского), то есть все ограничения будут действовать только на территории ЕС. Санкционный режим предусматривает создание глобального черного списка лиц, которым запрещен въезд на территорию ЕС и доступ к финансовой системе Евросоюза. Все их активы (в случае обнаружения) в европейских банках подлежат заморозке, а резиденты ЕС не имеют права предоставлять этим лицам любые финансовые услуги.

4 декабря на брифинге в Брюсселе представители внешнеполитической службы ЕС пояснили, что «новый механизм ничем не отличается от действующих рестриктивных мер сообщества в области нарушения прав человека в отношении отдельных государств, например, Белоруссии, Мьянмы, Ирана». Единственное отличие — с его помощью рестрикции могут быть наложены на гражданина любого государства мира, если Брюссель подозревает его в нарушении прав человека на родине, независимо от того, существует ли санкционный режим ЕС против этого государства».

Получается, если даже Евросоюз не станет применять санкции против Казахстана в целом, на отдельных его чиновников могут наложить рестрикции, потому что нарушение прав человека в стране подтверждено большинством голосов Европарламента.

Следовательно, все представители казахстанских элит, имеющих активы в Евросоюзе, теперь под «колпаком».

Кто конкретно?

Начнем с главы государства — Касым-Жомарта Токаева. У самого президента, естественно, нет никаких активов в Европе. Во всяком случае, официально. Но, они есть у его семьи. К примеру, племянница Токаева — Дана Избастина. Дочка сестры президента Карлыги Избастиной и чрезвычайного и полномочного посла Казахстана в Болгарии Темиртая Избастина. У Даны Избастиной, которая сейчас носит фамилию Медеуова,  судя по информации Торгового реестра Портала открытых данных правительства Болгарии есть три компании в Болгарии — SD Proparti Investmants, Dami Interneshanal и SoleCapitalOwner.

Родственники первого президента Казахстана Нурсултана Назарбаева тоже имеют финансовые интересы в Европе. Это и депутат парламента — старшая дочь Дарига Назарбаева, и младшая дочь Динара Кулибаева с супругом-миллиардером Тимуром Кулибаевым (имеющие бизнес и недвижимость в Европе, к примеру швейцарская компания Fondation Montes Alti). Это и брат Тимура Кулибаева — Бексултан, и их отец Аскар Кулибаев (владеющие несколькими компаниями в Чехии). И бывший тесть покойного внука Назарбаева Айсултана — Кайрат Боранбаев, владеющий чешскими фирмами Mignon II, BALMA sro (первоначальное название Boranbajev sro) и особняками в элитных районах Чехии.

Среди владельцев чешских фирм и компаний значится также и Марат Мамин — родной брат премьер-министра Казахстана Аскара Мамина.  Облюбовал Европу для ведения бизнеса и родной сын Аскара Узакбаевича — Данияр Узакбай. В 2019 году он основал в Женеве компанию «Standard Trade Solutions SA», занимающуюся торговлей масличными и зерновыми культурами, в том числе и со странами Евросоюза. И хотя Швейцария не входит в Евросоюз, но имеет с ним двусторонние договоры.

Ведут свой бизнес в Европе и родственники других крупных и мелких чиновников Казахстана. Перечислять всех и каждого — места не хватит. Вся информация имеется в открытом доступе, стоит только копнуть…

То есть практически у каждого из них прорублено свое окно в Европу. И уж если Европарламент захочет прижать Казахстан, окошки эти могут быстренько захлопнуть. Вопрос только в том, хватит ли на это смелости у евродепутатов?

Глава Казахстанского международного бюро по правам человека (КМБЧ) Евгений Жовтис считает, что смелости хватит.

— Санкции Евросоюза в первую очередь касаются бизнес-интересов или финансовых перемещений на территории Евросоюза для граждан других государств. И механизм этот, понятное дело работает на территории стран, входящих в Евросоюз, — пояснил Жовтис в интервью АССА. — Очевидно, что санкции будут персональные и будут касаться конкретных людей — конкретных нарушителей прав человека. Причем они должны будут определенным образом установить, что все эти люди правильно и законно включены в этот список.

Понятно, что этот механизм — не чисто правовой, а политико-правовой. То есть включение в этот список — это не результат какого-то судебного разбирательства. Он политико-правовой и политическая составляющая в нем больше, чем правовая. Тем не менее, он достаточно яркий и действенный. Мы это можем видеть по прецедентам в России и Белоруссии — у наших товарищей по Евразийскому союзу.

Что касается казахстанских чиновников или олигархов, ясно, что это некий новый этап развития наших отношений с Евросоюзом. То, что санкции уже применялись в отношении российских и белорусских граждан — уже давно известно, но Казахстан пока в этом контексте еще не упоминался. Резолюций в отношении Казахстана было уже более десятка, но про санкции в них не говорилось.

Что касается вопроса, кого это может коснуться, есть несколько определяющих моментов — все они отражены в резолюции.

— И кого?

— Есть три опорные точки, по которым возможно применение персональных санкций — это события в Жанаозене, это преследование политзаключенных, это применение пыток. Это ключевые моменты, которые могут привести к тому, что против наших должностных лиц, связанных с этими событиями — будь то судьи, прокуроры, следователи или те, кто принимал политические решения, будь то руководители каких-то ведомств, вплоть до самых высоких чинов, будут применены санкции. Это будет ясно уже в ближайшие несколько месяцев. Но пока что это демонстрация возможностей, которая должна стать мотивирующим фактором для исправления ситуации.

— То есть дальше угроз дело не пойдет?

— Трудно сказать. Пока может и не пойдет. Нюанс в том, что количество людей, подвергающихся политическим преследованиям и которым грозят длительные сроки тюремного заключения, неуклонно растет. И если этот тренд продолжится, то не исключено, что в конечном итоге все закончится санкциями.

— Рискуют ли родственники и дети высокопоставленных чиновников попасть под санкции с учетом того, что они лично, вроде как не причастны к нарушениям прав человека?

— Довольно редко санкции применяются к бывшим или действующим руководителям государств. Такое, если и происходит — это скорее исключение из правил.

С другой стороны, санкции могут быть введены в отношении конкретных чиновников, непосредственно связанных с нарушениями прав человека, и близких к ним лиц. Но другая проблема заключается в том, что Европейский союз стал более пристально наблюдать за бизнесом, бизнес-интересами и собственностью на территории Евросоюза со стороны представителей таких государств, как наше, которые считаются коррумпированными. Причем это происходит даже не в связи с правами человека, а с отмыванием денег, возможным отъемом собственности, использованием средств, полученных незаконным путем. Поэтому, в данном контексте, эта резолюция Европарламента создает определенный фон для проведения различного рода проверок, расследований с целью обеспечения прозрачности и установления, откуда что пришло и как пришло. Раньше такого рода расследования не вели. Но подобные резолюции — это как опосредованный сигнал режиму страны в целом. И этот сигнал уже рикошетит и отсвечивает в том числе и на ближайшее окружение и их бизнес-партнеров. Как и в какой форме — сказать трудно. Но в целом, как мы наблюдаем последние несколько лет, западная правовая и политическая системы все больше дрейфуют в сторону того, что называется business as usual, когда права человека не соблюдаются, есть высокий уровень коррупции. И дальше как это отрикошетит и на кого — это вопрос времени и ситуации. Но данная резолюция этот процесс слегка катализирует.